(no subject)
Dec. 6th, 2024 01:21 pmАрхив памяти Дмитрия Казнина
Тёма Костюковский опубликовал у себя в Фейсбуке прекрасное воспоминание о Диме![[profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
kaz_nin.
"Летом 1996 года мы с Димой Казниным осваивали Петербург, куда почти синхронно перебрались из Кемерова, оба жили на нечётной стороне Лиговки, он у Обводного канала, я напротив метро, мы созванивались, забивали стрелу, шли к ларьку, я брал пиво, Дима обычно водку, в нашем тандеме у него была роль (серьёзно-несерьёзная) сурового старшего товарища, а суровые парни пьют водку конечно же, ну какое пиво,
трудно сказать, чего тут было больше, — юношеского желания противоречить или игры в кемеровчан в культурной столице, но мы не ехали на Петроградскую сторону или на Васильевский, не шли на Невский или куда-то ещё "в центр", не любовались памятниками архитектуры, а слонялись какими-то странными маршрутами неподалёку, в то время Лиговка была ещё дикой весьма, а уж окрестности так вообще, но мы тем не менее неустанно тусили где-то там, неподалёку, один раз пришли на платформу "Боровая", и чем-то она так нас привлекла, что мы никуда дальше не пошли, сидели часа три прямо у рельсов, в другой раз пошли по Лиговке в сторону Московского проспекта, забурились во дворы Прилукской и Расстанной, увидели неприятную драку, потом на нас начала кричать пьяная женщина, но ей сразу же понравился Дима, она даже сказала ему: "Дай поцелую, красотуля", мы не переставали удивляться и хохотать,
в этих же местах мы любили заходить в какие-то безумные (Дима очень любил это слово — "безумный") бары и рюмочные, степенно изучали ассортимент, брали самую дешёвую водку, но сразу побольше, на закуску никогда не было денег, я старался наскрести на какую-нибудь запивь, а Дима принципиально не запивал и снисходительно посмеивался над младшим товарищем, это была та же наша игра, иногда за соседние столики усаживались бандиты, мы делали вид, что продолжаем беседу, но на самом деле незаметно обращались в слух и в боковое зрение — нам был очень интересен этот мир, обычно они нас не замечали, а если замечали, по-доброму говорили что-то вроде: "Что отмечаете, ребята? Турнир по шахматам выиграли?" и смеялись, мы в ответ вежливо улыбались, ещё мы придумали, что если кто-то приедет к нам из Кемерова, надо вести не на Дворцовую площадь, не к Адмиралтейству и т.д. — а на задворки Лиговки, идти, поглядывать на дома и таинственно улыбаться чему-то там себе, как улыбаются ленинградцы, показывая свои любимые места, и вот один раз мы пошли гулять, был жаркий день, мы никуда не торопились, брели себе, вели типичные наши беседы, Дима любил говорить: "А прикинь…" — и дальше было что-то очень неожиданное, абсурдное, смешное, я с радостью подхватил этот метод и тоже предлагал, так сказать, ситуации и обстоятельства, когда мы таким образом общались при посторонних, нас спрашивали, что мы курили, а мы не курили, не нужно было, ну и позже Дима этот приём успешно и естественно перенёс в свои рисунки — у него всегда были какие-то странные ситуации, столкновения, и Диму опять же спрашивали, что он курил, и вот мы шли, изучая улицы и дома, был вечер, народу было мало, и почти все пьяные, в конце концов мы зашли в магазин, пополнили запасы, потом забурились во двор, сели на лавочку, это был какой-то на удивление непетербургский двор, не колодец, а именно двор, с лавочками и детской площадкой, а рядом внезапно то ли хрущёвка, то ли брежневка, вообще непонятно, как она там оказалась, возможно телепортировалась из Кемерова, мы тогда постоянно обсуждали Петербург, его жителей, одновременно и посмеивались над ним, и пытались как-то его распознать, и в этом самом дворе кто-то из нас, не помню, кто, сказал: а прикинь — не было никакого Кемерова, а мы жили в этом доме с самого рождения, играли в этой песочнице, потом в футбол, ходили в школу и в музыкалку неподалёку, от гопников огребали, с девчонками местными встречались, мы слегка поразвивали эту тему, накидали какие-то возможные ситуации, а потом вдруг замолчали, слова как-то резко кончились, произошло нечто не поддающееся объяснению, не знаю, о чём тогда подумал Дима, могу сказать только за себя, это не просто "испортилось настроение", жизнь, которую мы нарисовали, стала осязаемой, как будто мы своими шутками случайно подобрали ключ к шифру, высвободили что-то мутное, и эта муть навалилась на нас, или подшутили над чем-то запретным, над чем шутить не надо бы, или увидели что-то не самое приятное из нашего будущего, или город что-то нам сказал веское, в общем, мы оба замолчали и разошлись по домам, это было, повторюсь, очень странно, ни до, ни после такого не случалось, тогда я нашёл какое-то объяснение, мол, долго слонялись по жаре, разомлели от выпитого, но сам не особо поверил в него, Диме больше не напоминал о той истории, да и о чём собственно напоминать-то, может и не было никакой истории — ну, говорили, ну замолчали, может и правда разморило нас, не о чем стало говорить, да и вообще почти забыл этот случай, но всё-таки иногда вспоминал.
Когда Дима умер, спустя время я почему-то очень захотел найти этот двор, даже больше, чем просто захотел, это стало почти навязчивой идеей, и когда приезжал в Петербург, упорно ходил по этим Черняховского, Роменской, Павлоградскому, Днепропетровской, жадно всматривался, всё искал, но ничего похожего не нашёл и свыкся с мыслью, что не найду, и не нужно, зачем, скорее всего за эти почти три десятка лет двор претерпел непоправимые изменения в моей памяти и явно уже не имеет никакого отношения к реальности (ну и кстати, откуда в этих краях двор с детской площадкой и советской пятиэтажкой, это просто смешно, он мог существовать разве что на одной из Диминых картин), а скорее всего он исчез в тот же вечер, когда мы вышли из него, короче, всё это совершенно не важно, главное, что он есть в моей памяти и всегда там будет, говорил я себе, на днях я оказался по делам на Лиговке за Обводным каналом, шёл, смотрел по сторонам и в какой-то момент сердце застучало: "что это, что это": на углу с Курской увидел серую пятиэтажку и сразу всё понял (я слегка ошибся с районом поиска, это действительно задворки Лиговки, но за Обводным), да, это был тот самый двор, где мы представляли себе другую жизнь взамен той, что у нас была, прикинь, он всё-таки существует, хаха, забавно вышло, я не смог найти его, а он нашёлся сам, когда я уже перестал его искать, в этом смысле очень такая петербургская история, мрачноватый юмор города, Дима бы оценил, я постоял там несколько минут, вспоминая двух дружков на лавочке, но ничего в этот раз не стал представлять, а двор, кажется, вовсе и не изменился, изменилось только то, что тогда было лето, а сейчас зима, и тогда был Дима, а сейчас Димы нет".
От себя добавлю, что у Димы был рисунок из конца 90-х под названием "Неожиданно жаркий день". Вполне возможно, что тот самый.
Тёма Костюковский опубликовал у себя в Фейсбуке прекрасное воспоминание о Диме
kaz_nin. "Летом 1996 года мы с Димой Казниным осваивали Петербург, куда почти синхронно перебрались из Кемерова, оба жили на нечётной стороне Лиговки, он у Обводного канала, я напротив метро, мы созванивались, забивали стрелу, шли к ларьку, я брал пиво, Дима обычно водку, в нашем тандеме у него была роль (серьёзно-несерьёзная) сурового старшего товарища, а суровые парни пьют водку конечно же, ну какое пиво,
трудно сказать, чего тут было больше, — юношеского желания противоречить или игры в кемеровчан в культурной столице, но мы не ехали на Петроградскую сторону или на Васильевский, не шли на Невский или куда-то ещё "в центр", не любовались памятниками архитектуры, а слонялись какими-то странными маршрутами неподалёку, в то время Лиговка была ещё дикой весьма, а уж окрестности так вообще, но мы тем не менее неустанно тусили где-то там, неподалёку, один раз пришли на платформу "Боровая", и чем-то она так нас привлекла, что мы никуда дальше не пошли, сидели часа три прямо у рельсов, в другой раз пошли по Лиговке в сторону Московского проспекта, забурились во дворы Прилукской и Расстанной, увидели неприятную драку, потом на нас начала кричать пьяная женщина, но ей сразу же понравился Дима, она даже сказала ему: "Дай поцелую, красотуля", мы не переставали удивляться и хохотать,
в этих же местах мы любили заходить в какие-то безумные (Дима очень любил это слово — "безумный") бары и рюмочные, степенно изучали ассортимент, брали самую дешёвую водку, но сразу побольше, на закуску никогда не было денег, я старался наскрести на какую-нибудь запивь, а Дима принципиально не запивал и снисходительно посмеивался над младшим товарищем, это была та же наша игра, иногда за соседние столики усаживались бандиты, мы делали вид, что продолжаем беседу, но на самом деле незаметно обращались в слух и в боковое зрение — нам был очень интересен этот мир, обычно они нас не замечали, а если замечали, по-доброму говорили что-то вроде: "Что отмечаете, ребята? Турнир по шахматам выиграли?" и смеялись, мы в ответ вежливо улыбались, ещё мы придумали, что если кто-то приедет к нам из Кемерова, надо вести не на Дворцовую площадь, не к Адмиралтейству и т.д. — а на задворки Лиговки, идти, поглядывать на дома и таинственно улыбаться чему-то там себе, как улыбаются ленинградцы, показывая свои любимые места, и вот один раз мы пошли гулять, был жаркий день, мы никуда не торопились, брели себе, вели типичные наши беседы, Дима любил говорить: "А прикинь…" — и дальше было что-то очень неожиданное, абсурдное, смешное, я с радостью подхватил этот метод и тоже предлагал, так сказать, ситуации и обстоятельства, когда мы таким образом общались при посторонних, нас спрашивали, что мы курили, а мы не курили, не нужно было, ну и позже Дима этот приём успешно и естественно перенёс в свои рисунки — у него всегда были какие-то странные ситуации, столкновения, и Диму опять же спрашивали, что он курил, и вот мы шли, изучая улицы и дома, был вечер, народу было мало, и почти все пьяные, в конце концов мы зашли в магазин, пополнили запасы, потом забурились во двор, сели на лавочку, это был какой-то на удивление непетербургский двор, не колодец, а именно двор, с лавочками и детской площадкой, а рядом внезапно то ли хрущёвка, то ли брежневка, вообще непонятно, как она там оказалась, возможно телепортировалась из Кемерова, мы тогда постоянно обсуждали Петербург, его жителей, одновременно и посмеивались над ним, и пытались как-то его распознать, и в этом самом дворе кто-то из нас, не помню, кто, сказал: а прикинь — не было никакого Кемерова, а мы жили в этом доме с самого рождения, играли в этой песочнице, потом в футбол, ходили в школу и в музыкалку неподалёку, от гопников огребали, с девчонками местными встречались, мы слегка поразвивали эту тему, накидали какие-то возможные ситуации, а потом вдруг замолчали, слова как-то резко кончились, произошло нечто не поддающееся объяснению, не знаю, о чём тогда подумал Дима, могу сказать только за себя, это не просто "испортилось настроение", жизнь, которую мы нарисовали, стала осязаемой, как будто мы своими шутками случайно подобрали ключ к шифру, высвободили что-то мутное, и эта муть навалилась на нас, или подшутили над чем-то запретным, над чем шутить не надо бы, или увидели что-то не самое приятное из нашего будущего, или город что-то нам сказал веское, в общем, мы оба замолчали и разошлись по домам, это было, повторюсь, очень странно, ни до, ни после такого не случалось, тогда я нашёл какое-то объяснение, мол, долго слонялись по жаре, разомлели от выпитого, но сам не особо поверил в него, Диме больше не напоминал о той истории, да и о чём собственно напоминать-то, может и не было никакой истории — ну, говорили, ну замолчали, может и правда разморило нас, не о чем стало говорить, да и вообще почти забыл этот случай, но всё-таки иногда вспоминал.
Когда Дима умер, спустя время я почему-то очень захотел найти этот двор, даже больше, чем просто захотел, это стало почти навязчивой идеей, и когда приезжал в Петербург, упорно ходил по этим Черняховского, Роменской, Павлоградскому, Днепропетровской, жадно всматривался, всё искал, но ничего похожего не нашёл и свыкся с мыслью, что не найду, и не нужно, зачем, скорее всего за эти почти три десятка лет двор претерпел непоправимые изменения в моей памяти и явно уже не имеет никакого отношения к реальности (ну и кстати, откуда в этих краях двор с детской площадкой и советской пятиэтажкой, это просто смешно, он мог существовать разве что на одной из Диминых картин), а скорее всего он исчез в тот же вечер, когда мы вышли из него, короче, всё это совершенно не важно, главное, что он есть в моей памяти и всегда там будет, говорил я себе, на днях я оказался по делам на Лиговке за Обводным каналом, шёл, смотрел по сторонам и в какой-то момент сердце застучало: "что это, что это": на углу с Курской увидел серую пятиэтажку и сразу всё понял (я слегка ошибся с районом поиска, это действительно задворки Лиговки, но за Обводным), да, это был тот самый двор, где мы представляли себе другую жизнь взамен той, что у нас была, прикинь, он всё-таки существует, хаха, забавно вышло, я не смог найти его, а он нашёлся сам, когда я уже перестал его искать, в этом смысле очень такая петербургская история, мрачноватый юмор города, Дима бы оценил, я постоял там несколько минут, вспоминая двух дружков на лавочке, но ничего в этот раз не стал представлять, а двор, кажется, вовсе и не изменился, изменилось только то, что тогда было лето, а сейчас зима, и тогда был Дима, а сейчас Димы нет".
От себя добавлю, что у Димы был рисунок из конца 90-х под названием "Неожиданно жаркий день". Вполне возможно, что тот самый.
